С чем соединено возникновение у холдинга акционеров из Китая, когда на Далеком Востоке покажется завод «Сибура» и почему создание полимеров может оказаться безопаснее для окружающей среды, чем создание других материалов, бизнесмен поведал в студии «Известий» на ПМЭФ-2017. — В чем сначала заключается миссия компании «Сибур»?
Нацелены ли вы на русский либо на интернациональный рынок?
— У «Сибура» чрезвычайно увлекательная стратегия, как мне кажется, в какой для глобального рынка, с одной стороны, много места, а с иной стороны — не чрезвычайно. «Сибур» в основном компания, основная производственная мощность которой находится в Рф. И ежели поглядеть на нашу стратегическую цель, ежели можно так огласить, в контексте Рф, то мы перерабатываем русские сырьевые ресурсы в продукты наиболее высочайшей стоимости для того, чтоб поставлять их сначала на рынок Рф. При всем этом какая-то часть нашей продукции идет на мировые рынки тоже.
— Где на данный момент динамичнее всего развивается спрос — на внутреннем либо на экспортном рынке?
— Чем больше и крупнее становится наш проект, тем огромные пропорции идут на экспорт. Хотя и значимый рост употребления в Рф тоже находится.
При всем этом у нас есть точно два нюанса интернациональных, кроме того, что создавать в Рф и поставлять на мировые рынки. У нас есть определенный портфель технологий, которые являются не чрезвычайно всераспространенными либо в неких вариантах неповторимыми.
Базируясь на этих разработках, мы развиваем производства вне Рф. Мы вкладываем в технологию, мы вкладываем средства совместно с локальным партнером, мы это делаем, когда есть правильное сырьевое обеспечение у этого проекта, спец какие-то продукты, которые в этом объеме, быть может, в Рф не производятся.
— Поведайте о проектах «Сибура» на иностранных рынках. — Локальные рынки увлекательны нам как холдингу, который будет создавать нефтехимическую продукцию и поставлять её местным потребителям.
Самый узнаваемый наш проект в этом направлении — это проект с компанией «Релайнс». Стройку заводов по производству бутилкаучука и галко-бутилкаучука в штате Гуджарат в Индии, где мы выходим уже на завершение проекта, на пуск производства посреди 2018 года.
И несколько таковых проектов у нас в ранце есть, мы их прорабатываем и развиваем.
— Конечный продукт в итоге что из себя представляет? — Готовые продукты мы, как компания, не производим.
Мы вообщем находимся в увлекательной ситуации — меж энергетической отраслью и огромным количеством различных потребительских отраслей. Мы не производим конечное изделие.
Но ежели вы, к примеру, увидите пластиковую бутылку с водой и на ней наклеена какая-то этикетка, там будет два продукта, которые произведены нами.
Это само тело бутылки – полиэтилентерефталат, — и сама этикетка произведены из буппленки, из полипрофилена.
Мы поставляем свою продукцию тем, кто далее ее перерабатывает и делает конечный продукт.
— В чем заключается специфичность индийского рынка? — В Индии приблизительно таковая же ситуация, каучук, о котором мы говорим, потребляется как составная часть шин.
Делается шина, ей нужен особенный слой, который был бы герметичен, который не пропускал бы воздух. И тот каучук, который будут создавать сейчас, делает этот слой.
Конкретно в этом наша задачка как компании.
Произвести материал, который нужен тем, кто производит из него конечное изделие.
Это 1-ый типаж нашего интернационального роли.
— Какой еще формат интернационального роли есть у компании?
— 2-ой типаж нашего интернационального роли — в «Сибуре» последовательно, в течении крайних 2-ух лет возникли два различных китайских акционера, различные на самом деле. В «Сибуре» есть на данный момент десятипроцентный акционер компании «Синопек», который является профильной индустриальной компанией, одной из 10 огромнейших в мире по размеру выручки.
Работает как в нефтехимии, так и в нефтепереработке. И у нас с возникновением этого акционера появилось чрезвычайно увлекательное сотрудничество, конкретно меж русской и китайской нефтехимическими отраслями.
По практикам, технологиям, катализаторам, материалам, совместным разработкам, совместным участиям в проектах на третьей местности, не в Рф не в Китае.
— А 2-ой акционер из Китая?
— У нас возник 2-ой китайский акционер в конце прошедшего года.
Это «Фонд Шелкового пути» — государственный фонд, направленный на програмку, которая именуется «One Belt — One Road», о которой мы все многократно слышали в крайние годы.
Вот это одна из числа тех инвестиций, которую они создали, но это в чистом виде денежный инвестор. — Мы привыкли слышать, что проект Китайского Шелкового Пути ориентирован на инфраструктуру.
Почему они вложились конкретно в это создание?
— Обычный ответ, необходимо спросить их. Чуток наиболее непростой, доп к этому — инфраструктурное развитие тоже чрезвычайно сильно зависит от тех материалов, которые производим мы. Крайнее поколение полимеров стало не только лишь таковыми же натуральными материалами, полимеры соединяют в для себя характеристики, которые натуральные материалы содержать в для себя не могут: легкие и сразу твердые. Либо пропускают что-то одно и не пропускают что-то другое.
Этот материал чрезвычайно активно употребляется в инфраструктуре, в дорожном стройке.
Эти материалы создаются нами, как компанией, и употребляются в инфраструктурном развитии, и я думаю, это одна из обстоятельств, почему «Фонд шелкового пути» инвестировал в акции «Сибура». — Поведайте о ваших текущих проектах в Рф. — Начну с Западной Сибири.
Наикрупнейший из идущих на сей день проектов в ранце «Сибура» — проект нефтехимии, который находится в Тобольске. Он чрезвычайно органично вписывается в то, что у нас уже есть — это опора на сырье, которое производит газовая и нефтяная индустрия, а она в основном сейчас в Рф находится в Западной Сибири, это наши прошлые инвестиции в инфраструктуру, в сырьевой наш бизнес, который дозволяет получить много сырья для роста нефтехимии, и стройку нефтехимической мощности там, где это сырье есть.
В Тобольске, на юге Тюменской области, мы собираем все сырье, которое нам нужно. И строим большое создание, которое будет рассчитано как на русские, так и на забугорные рынки.
— Что касается проекта «Сибура» на Далеком Востоке — ведется ли там на данный момент стройку комплекса?
— Проект «Сибур» на Далеком Востоке является поочередным шагом в целой цепочке событий. 1-ое в данной цепочке событий — это подписание «Газпромом» договора на поставку газа в Китай.
Для того, чтоб обеспечить эту поставку, «Газпром» должен сделать несколько вещей, так как проект фактически весь начинается с нуля: он должен создать поначалу Чингинское месторождение, позже Короткинское месторождение, выстроить газопровод длиной, по-моему, 2 318 км — от Чингинского месторождения до городка Вольный в Амурской области. Потом выстроить газоперерабатывающий завод, который отбирает все, не считая конкретного того, что мы осознаем под газом, метана — сначала гелий, как принципиальный продукт.
Оставляет это на местности Рф, а газ, как энергетический продукт, реализует далее в Китай. Чтоб мы выстроили свое создание на Далеком Востоке, нам необходимо, чтоб возник этот газоперерабатывающий завод.
Так как сырьем для нас будет то, что делается газовой отраслью. И когда этот завод будет построен, он будет выделять, кроме всего остального, этан.
Этот этан мы надеемся законтрактовать у «Газпрома» и выстроить на его базе наше создание. Потому мы не строимся на данный момент на Далеком Востоке, «Сибур», в лице нашего института, помогает «Газпрому» строить их завод, и мы раздельно обсуждаем с ними условия поставок этана, чтоб к возникновению четвертой очереди ГПЗ выстроить свой комплекс.
Но цикл стройки, конкретно стройки, это будет условно четыре с половиной — 5 лет. — Когда можно ожидать возникновения завода на Далеком Востоке?
— Сам завод наш должен покажется в 2023–2024 годах, так как это синхронизация с очередностью ввода завода «Газпрома».
Мы находимся на данный момент в проработке технологий, уточняем стоимость этого стройки, находимся в процессе принятия окончательного решения.
Но мы сейчас не строим на Далеком Востоке.
— Какие соперники сейчас есть у вас в дальневосточном регионе?
— Мне кажется, ваш вопросец быстрее о том, с кем мы конкурируем в Рф по созданию этих производств.
Я не думаю, что я желаю на него отвечать, так как есть остальные компании, у их есть свои планы, мы с уважением к этому относимся, пусть реализуют.
Мы должны хлопотать о конкуренции собственного проекта. Стройку на Далеком Востоке, и нашего, и остальных производств, — это стройку в нашей отрасли, в регионе, находящемся рядом к наикрупнейшим, более быстро возрастающим рынкам.
И мы лицезреем, что структурный недостаток нефтехимических товаров в этом регионе, невзирая на собственные инвестиции и в Китае, и в других странах, будет нарастать. Наша задачка — выстроить создание, которое было бы конкурентоспособно по себестоимости и могло бы поставлять продукцию на эти рынки.
И сначала тут нас заботит наша собственная экономика, а не экономика кого-либо другого. — На какие рынки в первую очередь «Сибур» планирует поставлять продукцию?
— В первую очередь «Сибур» поставлял бы на русский рынок, но мы осознаем, что такового употребления в той части русского рынка не будет, невзирая на довольно огромное население. Так как наше потребление — это функция экономически активного населения, которое есть на данной местности.
Мы точно не собираемся ограничиваться одним рынком на поставки. Ежели у нас будет возможность, ежели нам будет экономически наиболее выгодно с учетом стоимости перевозки поставлять на ближний рынок, мы будем туда поставлять.
Ежели нам необходимо будет ехать на далекие рынки, мы будем ехать туда. — Как вы оцениваете русский рынок?
Какие перспективы?
— Вы меня сбиваете 2-мя различными вопросцами. Я поначалу разведу их, а позже отвечу.
Когда мы говорим о дальневосточном проекте, он точно не будет ориентирован на русский рынок. То есть когда мы осознаем, что такое Далекий Восток, и, к примеру, когда мы планируем стройку в Амурской области, которая на 5 тыс.
квадратных км больше, чем Германия, с популяцией в 100 раз меньше, очевидно это не центр спроса. Мы всё-таки должны разглядывать амурский проект, либо дальневосточный проект как проект, который покроет тот спрос, который есть в Рф точно, но в основном будет идти на экспортный рынок.
— Какова на данный момент толика разных рынков в выручке холдинга? — Ежели поглядеть на выручку «Сибура», «Сибур» около 60% реализует в Рф, на азиатские рынки продаёт порядка 7%, из их в Китай — 4%. Это структура нашей выручки за прошедший год.
И по спросу, вот уже впрямую отвечая на этот вопросец, непременно, просто не привязывая к дальневосточному проекту, а к имеющимся производствам и новенькому проекту в Тобольске, мы осознаем, что оно чрезвычайно любопытно развивалось.
И в некий степени вещи, которые мы узрели по результатам 2015–2016 года, они контринтуитивны по отношению к тому, что можно было бы ждать.
Мы по сути лицезрели значимый рост употребления нашей продукции в Рф в определенных секторах.
Непременно, в каких-либо мы лицезрели и понижение.
В первую очередь это касалось строительной отрасли. Как я и говорил, мы лицезреем много отраслей, которые приобретают у нас продукцию и употребляют для предстоящей переработки.
В строительной отрасли мы точно лицезрели понижение.
При этом очень увлекательная вещь, про строительную ветвь. Понижение употребления строительной отраслью нашей продукции было меньше, чем номинальной понижение самой строительной отрасли.
Почему? Так как хоть какое новое здание, которое строится сейчас, замещает что-то другое.
Цикл смены главных фондов либо недвижимости в стройке — он несколько 10-ов лет. Поглядите на то, что употребляется из материалов сейчас, против того, что использовалось там 30–40 годов назад, это совсем иная картина: трубы, изоляция, окна, материалы, которыми оформляется, линолеум, обои, мебель и прочее.
Всё наиболее синтетическое, чем было ранее. Потому ветвь по размеру сократилась, но из-за того, что потребление синтетических материалов на строительстве растет повсевременно, в процентном выражении, то сокращение у нас было, но не такое, как само падение по отрасли строительной отрасли.
Это одна картина.
— В которых еще отраслях наблюдался рост? — Были отрасли, которые три года попорядку росли в двузначных цифрах.
В 2012-м, 2014-м, 2015-м. Сначала, довольно просто, мне кажется, чтоб угадать, это пищевая упаковка, по которой характеристики росли сильно за счет того, что производств в Рф стало больше, импорта больше, упаковки необходимо больше. Происходит двойное замещение.
Ежели не импортируется пища, продукты питания тут производятся и упаковываются, они тоже тут. Потому, как ни удивительно, создание и потребление нефтехимии — оно росло крайние годы, а не падало.
— Вы читали новость что отыскали каких-либо червей, которые типо поедают целофан? — Я уверен, в том числе, я точно знаю, что есть огромное количество исследований для того, чтоб отыскать кого-либо, кто бы переработал.
Я считаю, что данная тема вообщем не о червях, а о людях.
Так как полимер специально создается, чтоб иметь определенные характеристики. Другими словами ежели вы желаете разлить воды так, чтоб туда не попадала зараза, она не подвергалась действию солнца и ее можно было хранить, перевозить и применять в удобном виде, специально делайте бутылку пластиковую из того материала, из которого она делается, для того чтоб решить эту определенную задачку.
И когда вы создаете полимер и сравниваете процесс его производства с другими материалами. Возьмите что-нибудь, чтоб не говорить ничего о остальных материалах.
Что-то раскапывается, что-то переплавляется, что-то обогащается, что-то заливается кислотой, и из него создается на комбинатах некий продукт.
Далее снова перерабатывается, это всё делает и водные выбросы, и воздушные выбросы, под действием почти всех веществ.
Плюс утрата огромного количества энергии. Ежели глядеть на жизненный цикл сотворения, то полимер растрачивает меньше энергии, и дает меньше выброса, чем создание большинства остальных базисных материалов.
Полимер весь, за редчайшим исключением, когда он попадает в переработку, он быть может переработан и возвращен обратно в цикл. Основная неувязка для всех нас, почему возникает запрос на червяков и почему я говорю, что это не про червей, а про людей, что если б мы все совместно, как социум, собрали бы тот полимер, который применен, и отдавали бы его каким-то образом туда, где он быть может переработан — еще раз повторю, он весь быть может переработан — то потребности в червях бы отсутствовало.
Запроса на червей бы не появилось.
Другими словами неувязка полимера, который не полезен, она, мне кажется, быстрее в нас, как в социуме, который не собирает, не разделяет и не дает это на дальнейшую переработку. — Как «Сибур» реализует програмку по защите окружающей среды?
— Понимаете, я таковой, относительно провокационный ответ на вопросец дам. Я думаю, что когда мы говорим о нашем вкладе в экологию, наибольшая часть нашего вклада не в инвестициях в нее, наибольший вклад «Сибура» в том, что мы меняем старенькые производства на новейшие.
И когда мы смотрим на технологии, которые употребляются сейчас, и сравниваем их с теми технологиями, которые использовались одно либо два поколения назад, крупная часть в том числе наших собственных производственных фондов и технологий, которые мы употребляли, была датирована 70-ми — 80-ми годами. То, что употребляется на данный момент, и что использовалось в 70-х — 80-х годах, на порядки различается по эффективности, сохранности производственной, исходя из убеждений людей и влияния и действия на экологию.
Я могу привести в пример один из проектов, который мы в 2014-м завершили в Нижегородской области. В данном случае мы ушли из городка Дзержинска.
И сделали создание в другом городке.
В городке Дзержинск был электролиз, как мне кажется, большинству понятно со школы, разложение соли с определенной системой выбросов.
Он создавал столько-то. Мы делали определенную продукцию, где тоже есть электролиз, другого поколения. Итак вот, размер производства в 11 раз больше, физический размер выбросов приблизительно в 25 раз меньше, что в целом говорит о том, что размер выбросов на производство пропорционально сократился порядка 300 раз.
И это вправду не исключение. Это броский пример, так как его можно пойти и поглядеть, как это было до, как это происходит на данный момент, но это фактически для каждого хим производства типично.
Технологии изменяются.
Технологии тоже развивались во почти всех странах, в каких экологическое регулирование было чрезвычайно твердым, оно и остается твердым. Потому то, что мы приспособляем в Рф — как собственные разработки в наименьшей степени, так и технологии, которые мы покупаем и приспособляем стройкой в Рф — они с иным совсем экологическим эффектом.
Потому я снова повторю, что основной наш вклад не в том, что мы тратим на воду, воздух, захоронение отходов и прочее.
Мы тратим на это средства, и в принципе эти расходы есть, и можно поглядеть по нашим цифрам, они эффект дают. Но основной эффект — от того, что мы 12 миллиардов баксов проинвестировали в новое создание в Рф за крайние семь лет и кардинально поменяли тот набор активов, который у нас был.